[Гонни]

28.08.2013 в 21:06

Пишет  ZealSight:

Название: Стрелять буду!
Автор: ZealSight
Категория: Star Wars: the Old Republic
Рейтинг: G
Персонажи: мальчик и 2 мандалорца
Жанр: джен, ангст, экшн, психология
Размер: мини
Аннотация: Откуда у тру мандалорцев иногда берутся дети.
От автора: Посвящается гильдии Aka Hukaatir с сервера The Progenitor =)
Статус: закончен

- Уйди, бандит. Или стрелять буду!
Бандит переглянулся с кем-то, скрывавшимся за обломком стены.
- Хороший мальчик, Кас, - сказали оттуда. - Как думаешь, будет стрелять?
- Буду!
Чужая винтовка была тяжелой. Очень. И длинной - чуть меньше роста мальчишки. Но он все равно поднял ее, добела сжав губы от напряжения. И даже направил ствол в бронированную грудь бандита.
Хотел в лицо направить - в молодое лицо, закопченное с одной стороны, обметанное светлой щетиной по щекам и подбородку, какое-то совсем не бандитское, - но сил не хватило.
Ладно, и так сойдет...
Ствол опасно дрожал, но не опускался.
- Уйди, бандит! Считаю до пяти, потом стреляю.
- Сам ты бандит, - обиделся белобрысый бандит. - Винтовку-то обопри обо что-нибудь. А то промажешь. Вон, ящик перевернутый видишь? Под стенкой, в двух шагах. Сразу и опора будет, и укрытие. А то встал, как на параде... я тоже вообще-то стрелять умею.
Мальчик покосился на ящик и упрямо закусил губу. Собственная винтовка у бандита - здоровенная, как пулемет - висела за спиной, так что понятно было, кто выстрелит раньше. Но совет был дельный - до того, что аж обидно.
Ствол проклятой винтовки тянуло к земле так, будто там, под ногами, кто-то включил электромагнит. Вскинув оружие повыше, мальчишка попятился назад, еще раз покосился на предполагаемое укрытие - а потом шустро, как какой-нибудь мелкий зверек, юркнул за него. Ствол со стуком улегся на крышку из серого покореженного металла, глянул черным зраком на советчика, на сей раз точно в лицо.
- Все. Теперь иди отсюда. Или стреляю.
- Кас, ты доиграешься, - сказали из-за стены. - Мальчик-то хороший. Серьезный.
- А зачем тебе стрелять? - осведомился бандит, отмахнувшись от голоса разума за стенкой. - Мы же не бандиты. Мы мандо'аде. А бандитов твоих мы еще час назад отсюда выгнали.
Мальчик подумал-подумал... и не поверил. А может, и поверил - но винтовку все равно не отвел.
- А медпакет у тебя есть?
- Зачем тебе?
- Надо. Есть или нету?
- Есть.
Не сводя с бандита глаз и винтовки, мальчик наблюдал, как он на ощупь достает из подсумка плоскую коробочку медпакета. Бандит был и правда непохож на бандита. Ни лицом, ни броней - серо-зеленой, ребристой, испятнанной копотью и следами бластерных выстрелов, посеченной кое-где осколками, а может, и виброклинками. Такой брони мальчик еще не видел. У этих, которые разорили исследовательский поселок, похожей не было. Хотя, может, и была - он же этих уродов не считал!
Медпакет был ему нужен. Очень-очень нужен. Потому что мама...
- Кидай, если ты правда не бандит. И уходи. Если уйдешь - не буду стрелять.
За стеной хмыкнули. Отчетливо и одобрительно.
И вот тут белобрысый бандит с добрым лицом сделал ошибку. Большую ошибку.
Протягивая медпакет, он шагнул вперед. На ствол винтовки, на упрямый, настороженный взгляд мальчишки за покореженным ящиком...
Через мгновение винтовка - тяжелая, штурмовая - выплюнула выстрел. Прямо ему в лицо.
Мальчик не успел понять, что произошло. С шести-семи шагов трудно промахнуться, даже если вовсе не умеешь стрелять. А он ведь не умел. Бандит в грязно-зеленой броне кубарем покатился по полу - в сторону и вперед; в проломе стены, где он только что стоял, полыхнуло, винтовку вырвало из рук, больно ободрав ею предплечье и щеку... Вспышка сухим песком пересыпалась под веками, мешая смотреть, и глаза плакали от пляшущих в них белых, колючих пятен.
Он не хотел плакать. Но слезы сами текли из-под век. Ничего не поделаешь... Может, хоть этот белобрысый умер? Правда, тот, из-за стены, с которым он разговаривал, и один прекрасно управится с горе-стрелком. Винтовка-то улетела.
- Вэй'и! Я же говорил: доиграешься. Придурок ты, Кас. Пустая башка.
- Ну вот мне ухо и отстрелили... Эй, стрелок! Ты там живой?
Если судить по голосу, бандит был несомненно жив. И чем-то доволен. Даже очень.
Мальчик молчал, съежившись за ящиком. Проклятые глаза понемногу начинали видеть, но отыскать взглядом винтовку он пока не мог. Ничего. Сейчас эти двое забудут о нем, откроют дверь и увидят под столом маму, и вот тогда можно будет попробовать что-то сделать, пока они не смотрят. Винтовку схватить или каким-нибудь обломком запустить в голову. Вон их сколько тут валяется, этих обломков.
Шаги. Бетонная крошка хрустит под чьими-то сапогами.
- Да живой он, живой. Я его даже не зацепил. Эй, боец. Тебя как зовут?
- Джи, - зачем-то ответил Джи, слепо прищурившись на нависшую над ним фигуру.
Бандит присел на корточки рядом с мальчиком и стащил с головы шлем. Он оказался старше, чем белобрысый. И больше похож на бандита: наголо бритая голова, темные брови, глубокий извилистый шрам от скулы до виска, красный, космический загар. На верхней губе тоже шрам, но поменьше. И спереди одного верхнего зуба не хватает. А вокруг глаз и на переносице - будто тень, только белая. В форме лицевого щитка от летного шлема. Смешная такая.
- Меня Ораде. А этого бестолкового, которому ты ухо только что отстрелил - Кассел.
- Я ему ухо отстрелил?
- Начисто, - ухмыльнулся бандит, и шрам у него под глазом от этого шевельнулся, будто вросшая в кожу сороконожка. - Молодец.
Джи никак не мог взять в толк, почему веселый бандит Ораде не злится на то, что его другу отстрелили ухо. Да и вообще убить собирались. А уж почему не злится сам Кассел...
- А чего он? Я его предупреждал, что стрелять буду! - на всякий случай набычился мальчишка.
И Кассел, который в это время невозмутимо залеплял пострадавшее ухо повязкой-"липучкой", отозвался:
- Так я и не жалуюсь. Тебе зачем медпакет понадобился, стрелок?
Короткие светлые волосы у него на виске начисто сожгло выстрелом, багровый ожог от скулы до угла челюсти влажно блестел, наливаясь опухолью. Что там с ухом, из-за повязки было уже не разглядеть, но в любом случае бандиту должно было быть очень больно. А он не злился. Просто спрашивал. Как будто Джи не убить его хотел, а так - шариком с краской кинул, понарошку.
- Я... у меня мама. Там, - мальчик дернул головой, кивнув на дверь позади себя. - В нее бандиты попали. Она одного из них из бластера застрелила, а потом в нее попали... Я его винтовку подобрал и сижу, чтобы никто не зашел. Хотел потом пойти медпакет поискать. Когда стемнеет. Просто если меня сейчас увидят и убьют, то как же мама? Вот я и жду...
Бандиты переглянулись.
Это были не те бандиты, а другие. Они даже медпакет хотели дать. И Кассел сказал, что тех бандитов они отсюда выгнали. Но Джи все равно напрягся: а вдруг?!
- Пойдем-ка, - после нескольких секунд молчания сказал Ораде. - Никаких бандитов здесь уже нет. Давай маму в медблок отнесем. Там уже ваши, которые выжили. Заодно Касселу заплатку поставим на место уха.
- Железную, - весело добавил Кассел. - Сваркой приварим, как на дырявого дроида. Буду знать.
Мальчик с сомнением посмотрел на винтовку. Белые кусочки вспышки уже перестали плясать перед глазами, и он отчетливо видел ее - вон, на полу валяется, в трех шагах. И там, где раньше мигал красный огонек боеготовности, теперь здоровенная горелая дырка. Испортилась винтовка... И наконец стало понятно: это Ораде в нее выстрелил. Ну, тогда. Потому она и улетела. И вспышкой по глазам резануло тоже поэтому.
Бандит со шрамом понял этот взгляд по-своему.
- На, держи, боец, - сказал он, щелкнув креплениями кобуры на бедре.
Джи проморгался и взял бластер. Настоящий. Тяжелый. Слегка поцарапанный. И ребристый пластик на рукоятке сгладился, стерся от долгой службы.
- Маму защищать - хорошее дело. Ну и что, что уже не от кого. Потом пригодится.
И шрам, белая сороконожка, смешно шевельнулся, когда Ораде подмигнул мальчишке.
- Только второе ухо мне не отстрели, - ухмыльнулся Кас.
- Давай, веди.
И Джи, поверив наконец, повел обоих в комнату позади склада, туда, куда маме хватило сил дойти четыре часа назад. Он видел рану у нее в левом боку и кровь - изо рта и еще на одежде, там, куда попала пуля. Мама не плакала, но ей было очень больно. Джи видел, как больно. Наверное, хорошо, что в нее стреляли не из такой винтовки, как та, что осталась на полу рядом с ящиком...
Мама лежала там же, где Джи ее оставил - под столом, ненадежно скрытая придвинутыми стульями. Свернувшись в клубок на ворохе упаковочного материала, который мальчик притащил со склада, как-то беззащитно подтянув к груди колени и уткнувшись в них лицом, она, казалось, так ни разу не пошевелилась за все это время. Рядом с ней лежал бластер, из которого она застрелила бандита, и пластиковая бутылочка с питьевой водой. Воды осталось на донышке, и крышечка валялась чуть в стороне - значит, мама все-таки шевелилась, пила воду.
- Мам? - неуверенно позвал мальчик.
Женщина не отозвалась. И два бандита, которые совсем не бандиты, переглянулись у него за спиной, но он не увидел.
- Мам, всех бандитов выгнали, - с этими словами Джи один за одним отодвинул стулья и полез под стол. - Слышишь, мам? Сейчас мы тебя в медблок...
- Ну-ка, подожди, боец, - сказал Ораде и присел у стола на корточки.
Он уже все понял. И Кассел понял.
- Раненых трясти нельзя.
Сняв с правой руки перчатку, он аккуратно отстранил с шеи женщины темные кудрявые волосы и на что-то там нажал пальцами. Замер на несколько секунд.
- Кир? - коротко спросил Кас.
И Ораде, убрав руку, ответил:
- Кир'айш.
Джи перевел взгляд с маминого лица на лицо бандита. На шрам-сороконожку. На серые, хмурые, железного цвета глаза в смешных белых полукружьях незагоревшей кожи. Потом задрал голову и растерянно заглянул в лицо Касселу. У Кассела были темные глаза. Коричневые. И добрые, не как у Ораде - но сейчас тоже какие-то хмурые.
- Держись, боец, - сказал он. - Твоя мать сражалась и погибла.
Почему-то казалось, что Кассел ее похвалил. Сказал самое лучшее, что только мог сказать, для того, чтобы Джи знал: он не один.
- Ну, мы все равно ее в медблок отнесем - не здесь же оставлять, правильно?
С этими словами Ораде потянул на себя упаковку, на которой лежала женщина. Упаковка захрустела, зашепталась, поползла по полу, уступая усилию, и Джи на миг показалось, что мама пошевелилась...
Показалось. Только показалось.
И сухой колючий песок опять просыпался ему под веки.
Бандиты, которые не бандиты, не мешали мальчику плакать. Ораде аккуратно поднял на руки мертвую женщину - красивую женщину, еще молодую, с тонкой дорожкой крови, перечеркнувшей белую щеку от угла губ до виска. Кассел взял под мышку его шлем, в который засунул перчатку. Наклонился, подобрал с пола бластер и протянул Джи:
- Пошли... боец. Славная смерть - завершение славной жизни. Твоя мать - надежная женщина. Она вырастила воина.
Джи не поверил. Но бластер взял. Как-то глупо взял, неловко, не замечая, что именно берет, и берет ли. Ему все время казалось, что мама сейчас очнется. Или не сейчас, а потом, в медблоке. Хейерс, врач экспедиции, положит ее в капсулу с колто и скажет, когда она очнется, чтобы Джи мог ее навестить...
- Я даже стрелять не умею, - сказал он Касселу, сказал от растерянности, просто чтобы не чувствовать, как сильно что-то стало неправильно. - Вон, в тебя не попал. Почти. И мама тоже плохо умеет стрелять. Она ученый. Инженер терраформирования, а не солдат... Я спидер водить умею. И пробы грунта из бур-дроидов вынимать. А стрелять нет.
- Научишься еще. Хочешь, я научу?
Мальчик молчал, глотая упрямые слезы и глядя, как мамины кудрявые волосы качаются в такт шагам, скользят по броне на плече Ораде. Маленький поселок как будто вымер. Только у входа в метеостанцию кто-то сидел на ступеньках - в такой же броне, как у этих двоих не-бандитов - и пил воду из пластиковой бутылки, в правой руке стоймя держа винтовку. У медблока людей было больше. Джи узнал Хейерса и еще Гренн - инженера связи. Она с мамой дружила... наверное, плакать будет сейчас.
Подойдя поближе, он увидел, что Гренн и так уже плачет. А на земле рядом со входом в медблок лежат люди, и она с головой накрывает их тканью, той, которой завешивают законсервированную аппаратуру.
- Сколько тебе лет? - спросил Кассел.
- Восемь. Почти.
- Где твой отец? Здесь?
Но мальчик ответил равнодушно:
- Нет. Здесь только мама. А отец я не знаю где. Мама поссорилась с ним давно, еще когда я был маленький. Она говорит, что он нас обижал, и поэтому она больше не хочет с ним дружить.
- Так ты, получается, остался один?
Джи упрямо сжал губы. Но Ораде уже держал маму перед Хейерсом, и врач точно так же положил пальцы ей на шею, как сам Ораде делал это там, в комнате... а потом он убрал руку и покачал головой, как будто с чем-то не соглашался.
- Если без мамы, то один, - сказал он.
Мама умерла. Совсем. Он понимал это - но не верил. Вернее, не мог представить, как это - мамы нет. И поэтому первые слезы быстро кончились.
И Кассел смотрел на него так, как будто все понимал... Может быть, когда-то он тоже видел, как кто-то бережно опускает его маму на землю рядом с мертвыми и с головой накрывает тканью, будто выключенную метеоконсоль?
Джи проглотил последние слезы и заставил себя посмотреть ему в лицо.
- А ты тоже один, да?
Кассел опустился на корточки. Так он получался ненамного выше ростом, чем Джи, и смотреть в его коричневые глаза было очень удобно. А ожог у него на виске уже взялся хрупкой корочкой, кое-где треснувшей, и в трещинах проступили маленькие бусинки крови.
- Нет. У меня есть братья и сестры, которые прикроют мне спину в бою и разделят радость победы. У меня есть броня и оружие, и есть враги, которых предстоит победить. Мандо'аде никогда не остаются одни. Полетишь со мной, ад'ике? Я научу тебя сражаться, и потом мы вместе найдем тех, кто убил твою мать. А если к тому времени меня убьют - вместо меня с тобой будут твои братья.
Джи не знал, что такое ад'ике. Но все равно согласился:
- Полечу.
- Кейр'манир? - спросил, подойдя, Ораде.
И кивнул на Джи, как будто спрашивал о нем. Джи хмуро посмотрел снизу вверх: он не понял. А Кассел понял. Но тоже посмотрел - снизу вверх, не вставая, щурясь против заходящего солнца:
- Только не говори, что для этого у меня слишком пустая башка...